Глубокский
историко-этнографический музей

В начале Великой Отечественной войны в плен попали свыше 5 миллионов военнослужащих Красной Армии. Со сборных немецких армейских пунктов они попадали в пересыльные (этапные) лагеря - дулаги, затем в постоянно действую­щие лагеря - шталаги для рядового и сержантского состава и офлаги - для офи­церов. Только на территории Беларуси они располагались в 60 населенных пунк­тах. Это были места массового уничтожения военнопленных, в которых погибло более 800 тысяч человек.Среди них и лагерь в Березвечьи.

Березвечье - в прошлом небольшое местечко, а сегодня северная часть районного центра, города Глубокое. В 17 веке в Березвечьи был основан униатский монастырь, а полномасштабный монастырский комплекс был построен в 1756-1767 гг. У стен этого монастыря во время войны и разместился фашистский лагерь.

В книге «Память. Историко-документальная хроника Глубокского района» указывается о существовании в сентябре 1941 года Березвечского лагеря для массового уничтожения советских военнопленных (шталаг № 351). Когда точно он был создан неизвестно. Но о его существовании в первые месяцы войны вспоминают многие военнопленные. Возможно, что в июле - августе 1941 года он значился как пересыльный лагерь - дулаг, а потом был преобразован в шталаг.

Из протокола допроса Е.Л.Авдеева, рядового 84-го отдельного саперного батальона 98-й стрелковой дивизии:

«12 июля 1941 года в местечке Плисы нас задержала группа вооруженных поляков и передала немцам... После пленения меня немцами я был направлен в м. Глубокое. Там я находился в лагере около 15 дней, а потом этапом через Гродно и Лиду в 20-х числах августа 1941 года прибыл в г. Сувалки».

Из протокола допроса С.Ф. Сесюнина, рядового 1967 отдельного сапёрного батальона 112 стрелковой дивизии:

«...В плен попал я у города Невель 23 июля 1941 года. Через неделю нас направили в м. Глубокое, сделали мне операцию и через 10 дней перевели в Молодечно в лагерь военнопленных, где находился до 6 июня 1942 года, лежал в лазарете. Потом вернули в м. Глубокое всех раненных, где мы находились до 19 июня 1943 года. Затем перевезли в город Каунас в лагерь № 1Г…»

А вот что вспоминает бывший заключённый Петухов А.А.:

«Лагерь военнопленных в Глубоком – это ограждённая в три ряда колючей проволокой открытая площадка, которая тянулась от стен монастыря к озеру…»

На территории лагеря не было никаких строений, кроме единственного небольшого сарая, а также здания бывшего монастыря, в котором в основном размещались администрация и охрана лагеря.

Бывший военнопленный Подольский Василий Дмитриевич вспоминает:

«Все военнопленные лагеря, в том числе и я, находились под открытом небом, несмотря на осенние и зимние морозы, спасаясь от холода в вырытых ямах».

Согласно «Акта Глубокской районной комиссии по расследованию зверств гитлеровских захватчиков на территории района в 1941-44 гг.» шталаг № 351 являлся трудовым лагерем: «Пленных, в том числе больных, раненых и истощённых от голода ежедневно гоняли на работы и, требуя быстроты, били их беспощадно палками, а упавших от бессилия пристреливали» (Государственный архив Российской Федерации, ф. 7021, оп. 92, д. 212а).

Охрану лагеря и конвоирование пленных на работы осуществляла 403-я охранная дивизия. Управление лагеря включало руководство лагеря и пять отделов — отдел «Абвер», организационный, пропа­гандистский, производственный и санитарный. Руководство лагеря осуществляло общее управление на основе приказов и рас­поряжений главного командования вермахта, содержавшихся в армейских предпи­саниях для комендантов, и Управления лагерей военнопленных «Остланда», в чьем ведении находился лагерь.

Осенью 1941 года в лагере было сосредоточено 24-25 тысяч советских военнопленных, многие из них были больные, до пределов обессилены от голода и побоев, некоторые были ранены.

Отсутствие необходимых предметов личного обихода приводило к тому, что пленным не во что было получить пищу. Для этого они приспосабливали консерв­ные банки, старые котелки. Некоторые вынуждены были получать горячую похлеб­ку в пилотки, а то и просто в пригоршни. Осенью и зимой 1941-1942 гг. суточный рацион военнопленных в лагере состоял из 80-100 г хлеба и двух кружек баланды, сваренной из гнилой картошки с примесью соломы. Иногда в это варе­во добавляли протухшее мясо — обычно конину.

Выдержка из письма бывшего политрука запаса отдельного миномётного взвода 3-го стрелкового батальона 999-го стрелкового полка Дмитрия Фёдоровича Синицына:

«Но, пожалуй, самым тяжёлым, страшным мне запомнился лагерь смерти "Глубокое". Сколько там было больных, раненых - трудно сказать. Одни говорили - 7.000, другие - 8.000, но он пополнялся...

Страшный голод, это ужасное слово - "голод" - можно повторять сотни раз. За что же били, за что ненавидели, морили голодной смертью и расстреливали? Они, богом проклятые собаки, убивали за подозрительный взгляд, за лишнюю ложку грязной (несолёной) баланды, за грязную шкурку картофельной кожуры, за окурок, брошенный немцем. Я помню, когда в этом лагере смерти обречённые на голодную смерть люди поели всё кожаное (ремни, подошвы, сумки). Однако, люди хотели жить. Некоторые решались на самое последнее и страшное средство: ночью пробирались в мертвецкую и вырезали внутренности... Немцы говорили: "Русские - звери, поедают друг друга!". Я помню, (что) за такие "операции" наших три раза расстреливали (1942 - 1943 гг.). Побеги не удавались - сказывались сильное истощение и территория врага» (РГАЛИ. ф.2528, оп.4, д.210, л.64).

Смертность от голода, холода, побоев достигала невероятных размеров. Зима 1941-1942 года была самым тяжелым временем для узников лагеря. Именно в эту зиму погиб­ла их основная масса.

Помимо постоянного голода военнопленных доводили до крайнего истощения и всевозможными мерами наказания. Их избивали дубинками, нагайка­ми, плетками из проволоки. Практиковались и массовые расстрелы. Свидетель Кухто Иван Гаврилович, работающий на подвозе леса для лагеря, был свидетелем того, как немцы выстраивали пленных красноармейцев в колонну по одному и в переднего стреляли из винтовки или автомата. Так они проверяли пробивную силу пули.

Голод, страшная скученность, антисанитарное состояние лагеря, жестокое обращение охраны доводили военнопленных до крайнего истощения, тяж­ким заболеваниям и, как результат, к массовой смертности. Смертность военнопленных была настоль­ко велика, что трупы иногда не успевали вывозить и хоронить, — их выбрасывали на лёд озера, предварительно сняв с покойников всю одежду. Вывозили мертвых к месту захоронения в Борок специальные команды из санитаров-военнопленных. Они ук­ладывали тела в ямах «поленицами, как дрова» и закапывали. После освобождения Глубокского района специальной комиссией по расследованию зверств гитлеровских захватчиков было обнаружено 56 могил, размером каждая 5х12 м и глубиной в 2,5 м, в которых находились трупы военнопленных, уложенных рядами.

Бывший военнопленный Подольский Василий Дмитриевич вспоминает:

«Ямы для закапывания трупов убитых и умерших заставляли копать военнопленных из лагеря. Я лично принимал участие в рытье ям и закапывании трупов. Трупы складывали доверху, её (яму) зарывали землёй. В каждую яму закапывали около 400 трупов».

Существовал шталаг № 351, по всей видимости, до весны 1942 года.

15 апреля 1942 года немецким командованием было подписано распоряжение о создании в Глубоком специализированного лагеря для инвалидов. С этого времени в немецких документах шталаг в Глубоком значился как «Zweiglager» или «Stalag 342/Z Glebokiе». Это значит вспомогательный или побочный лагерь Молодеченского шталага № 342. В него отправляли всех безнадежно неработоспособных военнопленных: с ампутированными конечностями, слепых, тяжело раненных в голову, душевнобольных, больных туберкулезом легких и другими хроническими заболеваниями. Переводили сюда больных военнопленных не только из шталага в Молодечно, но и из других лагерей на территории Беларуси и Прибалтики. У многих военнопленных из этого лагеря в учётной карточке значится запись arbeitsunfahig "нетрудоспособен", а значит непригоден для выполнения физических работ.

Из воспоминаний бывшего военнопленного Владимира Кабайкина:

«Я был заключённым концлагеря в Березвечьи с июня 1942 года по март 1943 года. До этого находился в лагере Саласпилс. Однажды там появились слухи, что инвалидов и раненных будут отправлять в инвалидный лагерь, где имеется подсобное хозяйство, а значит и лучшее питание. Услышав об этом, даже здоровые притворялись инвалидами, чтобы только вырваться из того пекла. А у меня не было правой руки. Когда нас привезли в Березвечье, то оказалось, что и здесь такие же условия для уничтожения пленных голодной смертью. Лагерь находился на территории бывшего монастыря. Во дворе находились строения монастыря с кельями, школы для монахов и конюшни. Последняя была поделена на три помещения, оборудованные двухярусными нарами. Пленные спали на голых нарах. Примерно один раз в месяц лагерь пополнялся новыми военнопленными-инвалидами…»

Охрану лагеря и конвоирование пленных осуществляли солдаты 391-й учебной, а затем 391-й охранной дивизии. Прибывали пленники в лагерь пешими колоннами от ближайших железнодорожных станций: Подсвилье, Крулевщина и Глубокое. Жители прилегавших деревень, в основном женщины и дети, выстраивались вдоль дороги и украдкой бросали в колонну хлеб и картошку, подавали воду.

Местный житель Яновский Иосиф Иосифович вспоминает:

«Весной 1943 года я несколько раз назначался немцами для подвоза больных и раненых советских военнопленных с Глубокского вокзала в лагерь. Большая часть пленных настолько была истощена от голода и изувечена от побоев немецких патрулей, что не могла самостоятельно передвигаться».

Поступавшие в лагерь пленные проходили регистрацию. Ее проводили писа­ри, назначенные из контингента лагеря. При ре­гистрации записывали фамилию, имя и отчество пленного, его национальность, образование, воинское звание, военную и гражданскую профессии, фамилию, имя и отчество матери, адрес довоенного проживания.

Иногда отмечались внешние признаки — рост, цвет волос и глаз. В регистрационных карточках имелись отпечатки паль­цев, на некоторых из них — фотографии пленных, отмечено движение пленных по лагерям и их филиалам.

Изучив карточки военнопленных, умерших и похороненных на лагерном кладбище в Глубоком, можно составить список тех мест, откуда прибывали пленные: шталаг 352 (Масюковщина), шталаг 344 (Вильна), шталаг 342 (Молодечно), Слуцк, Рига, шталаг 343 (Алитус), шталаг 336 (Каунас), шталаг 350, шталаг 351 (Валк, Эстония), Двинск, шталаг 332 и др.

Иногда в учётных карточках военнопленных указывался лагерь Глубокое, но без указания его цифрового обозначения.

Специализированный лагерь для инвалидов действовал в Глубоком до осени 1943 года, и, возможно, был полностью ликвидирован.

Осенью 1943 года в Глубоком появились военнопленные итальянцы. Пос­ле выхода Италии из войны, итальянские военнослу­жащие попали в разряд военнопленных. Как следует из немецких источников из 1,5 миллионов итальянских военнослу­жащих 749 тысяч были пленены немецкими войсками. Около 10 тысяч из них попали в лагеря на территорию Беларуси. Для содержания итальянских солдат гитлеровцы использовали концлагеря для советских военнослужащих. Согласно материалов КГБ БССР лагерь №8 находился в д. Березвечье. Комендантам лагеря был Франц Бот, его заместителями Вик и Вильге. В этом лагере и содержались пленные итальянцы.

В своём дневнике связной 4-й Белорусской партизанской бригады Юрий Александрович Соболевский отмечал:

«2 января 1944 года. Воскресенье. В Березвечье пригнали тысячу, а может, и больше разоружённых итальянцев. Известно это из высказываний солдат. Есть слух, что их будут гонять на работу.

5 января. Среда. С северо-восточной стороны копают бункера. На работу гоняются итальянцы. Говорят, делают противотанковые рвы и надолбы перед деревней Станули у дороги.

11 января. Вторник. Итальянцы расширяют полотно железнодорожной станции…

3 февраля. Среда. В Березвечье находится около 500 разоружённых итальянцев. Они разоружены в Албании…»

Иван Гаврилович Кухто рассказал, что первый эшелон с итальянцами прибыл в Глубокое в конце 1943 года. Итальянские военнопленные выглядели крайне истощёнными, едва передвигались. Гитлеровцы не смогли даже довести их до лагеря и вынуждены были временно разместится в здании бывшей лодочной станции. Буквально через несколько дней после прибытия итальянцев в Березвечский лагерь на лёд озера стали сбрасывать трупы итальянских солдат.

Запись в дневнике Юрия Соболевского за 16 февраля 1944 года:

«В 1 км от Глубокого имеется два барака. В одном, что сразу за лесничеством, расположена пекарня – 5 печей, а также кухня. В самом же лесничестве также некоторое количество солдат, правда, небольшое… В бараке же напротив расположен лагерь разоружённых итальянце. Количество их определяется числом 120-150 человек. Охрана лагеря живёт тут же, в самом бараке…

Находящиеся в лагере итальянцы работают: часть, человек 40 – в бараках, где находится склад в 1,5 км от Глубокого, они выгружают и нагружают машины, проводят на территорию лагеря настилы-дороги из бревен, рубят дрова, оплетают склад проволокой и копают ямы для оборонительных точек. Остальные работают на земляных работах в деревнях Барисковщина, Лавриновка и возле них, а также в лесу возле Жабинского кладбища».

Информацию об использовании итальянских военнопленных на строительных и земляных работах подтверждает бывшая жительница деревни Ореховно Янина Иосифовна Савицкая:

«Вскоре рядом с моим домом были построены два дощатых барака, их обнесли колючей проволокой. В этих бараках пленные итальянцы жили до самого освобождения Глубокого, то есть до конца июня 1944 года. Использовали их на тяжёлых земляных работах в лесу около деревни Русаки, где располагались какие-то немецкие военные склады, заставляли выполнять тяжёлые работы и на территории лагеря. Я видела, как гитлеровцы впрягали человек шесть итальянцев в повозку с большой бочкой. Подгоняемые охранниками, они отправлялись за водой к колодцу, который находился не менее чем в километре от лагеря».

В то время в районе Глубокого фашисты вели интенсивное строительство линии обороны. Используя естественные рубежи, гитлеровцы возводили на подступах к городу противотанковые препятствия, укреплённые опорные пункты, различного рода наземные и подземные сооружения. К лету в Лавриновском лесу начали возводить армейские склады. На строительстве этих объектов и работали итальянские военнопленные. Причём, упоминание о использовании в качестве рабочей силы советских военнопленных, в документах и воспоминаниях местных жителей не встречается. А этот факт является ещё одним доказательством того, что к этому времени «Stalag 342/Z Glebokiе» перестал существовать, а вместо его появился лагерь №8 для итальянских военнопленных.

В конце июня 1944 года началась мощнейшая наступательная операция советской армии на территории Беларуси. Не успевая эвакуировать военнопленных, немцы приступили к их массовому уничтожению. Например, за несколько дней до освобождения Глубокого, местный житель Козел В.Б. видел, как фашисты на грузовике вывезли в лес по направлению деревни Лавриновка около 20 военнопленных итальянцев. Через несколько минут там раздались выстрелы. Шестерых итальянцев они расстреляли в часовне возле церкви в Глубоком, и, чтобы скрыть следы преступления, подожгли часовню. Некоторых жителей, что проживали в окрестностях Березвечья, немцы заставляли убирать и свозить в Борок трупы расстрелянных итальянских солдат.

«После освобождения Глубокого, - рассказывает Иван Гаврилович Кухто, - я участвовал в раскопке могил расстрелянных военнопленных в лесу Борок. В одной из могил были трупы в обмундировании солдат итальянской армии».

3 июля 1944 года Глубокое было освобождено. Ни в одном из журналов боевых действий тех воинских частей, что освобождали г. Глубокое не значится упоминание об освобождении военнопленных из лагеря. Вывод здесь очевиден – все военнопленные были ликвидированы.